С наступлением лета на меня нападает меланхолия и желание делать грамматические ошибки.
Я знаю, сейчас май. Значит у меня осталось совсем мало времени.

@темы: (с)

---

О жизни Японца в плену в России - в картинках

Это очень трогательная история и в чем-то страшная, просто потому что жизненная. Читая такое я верю, что мы можем найти общий язык. Автор рисунков и повествователь: Киути Нобуо (бывший воздушный десант) Источник заимствования здесь. Хозяин сайта утверждает, что является сыном Киути Нобуо. В любом случае история и рисунки отличные. Представляю здесь несколько зарисовок. На официальном сайте - рассказы в полном объеме. Горечь поражения в войне, суровая жизнь в другой стране в качестве пленного. Мне больно рассказывать об этом снова. По-видимому, такая судьба выпала только нам - молодежи эпохи Тайсё.<<Выискивание вшей в Самхамни. И вот мы едем по железной дороге из Самхамни на север в Хыннам. В комнате полуразрушенного заводского общежития разместились 24 человека, так что стало достаточно жарко и необходимость в печке отпала. Если ночью встанешь, то потом уже можешь и не найти себе места на полу, чтобы лечь.<<Простите, друзья. Наверное, вам больно, но уж придется потерпеть.>> По часу дежурили ночью на морозе -20 и провожали до туалета тех, кто страдал куриной слепотой. Было нелегко. При виде прекрасной луны на небе я начинал хлюпать носом, и слезы тут же замерзали на моих щеках.<<Для солдата проигравшей страны полная луна слишком красива.>> Отплыли из северокорейского порта Хыннам и прибыли в маленький советский порт Посьет. Затем форсированным маршем, без остановок, с трудом протащились по длиннющему полю километров в 20. Некоторым это было не под силу, и они успели наесться грязи.<<Советский солдат: "Эй, ябонский, скарэ, скарэ!" ("Эй, японцы, скорей, скорей!">> Что толку говорить ему, что мне нужно в туалет, он все равно не понимает слов. Боясь, что могу сбежать, он всегда смотрел, что я делаю, стоя рядом. А у меня из-за этого сам процесс никак не получался. Попробовал я как-то поработать славянской косой. У молоденькой девушки получалось с легкостью, а с меня только пот течет. "А все потому, что нельзя вертеть спиной" - говорила девушка. Хоть картинка получилась красивой, однако в тот день разыгралась жуткая метель и в кромешной темноте, когда на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно, мы работали под конвоем советских солдат. Многим досталось в тот день. Я тоже в тот день был на волоске от смерти, когда сорвался с обрыва. Меня, сломленного несчастной судьбой, поддержали мои друзья. Когда я пришел в себя, я подумал: "Неужели здесь мне суждено умереть?!". Должность врачей занимали в основном женщины. Вот и красавица доктор-лейтенант с пышной грудью, осознавая свои достоинства, проходит расправив плечи.... В этой многонациональной стране нет никакого пренебрежения к другим национальностям. И военнопленных японцев осматривали каждого в отдельности, как бы и любого другого человека. Может ли прах безмятежно покоиться в чужой земле. Неважно немец ты или венгр, все едино. Вот похороны... завтра они могут быть и по тебе. Если говорить об оптимизме, то славяне вне конкуренции. Стоит одному запеть, как второй подхватывает, и получается дуэт на 2 голоса. Тут же подойдут еще трое или четверо, и вот уже целый хор поет. Думаю, русские - самая музыкально одаренная в мире нация. Никогда не скажут "нельзя", даже если запоет пленный. Подружился я с летчиком, капитаном Покровским. Веря в японскую порядочность, он доверял мне свои ценные вещи и ключи от склада, а сам бежал на работу. Где он сейчас? В мокрые от снега портянки совсем молодой солдат заворачивает ноги. Я отдал ему одну пару носок, обычно я одевал сразу две. Спросив, сколько лет, получил ответ -14. Солдат растирал двумя руками почти отмороженные ноги, а в его голубых глазах стояли слезы. О маме, наверное, вспоминал. Такие непосредственные и наивные, руссkие дети совсем не обращали внимания на расовые различия. То, что мне довелось с ними поиграть, можно назвать большим везением. И слов русских с ними много запомнил. Очень люблю детей! Следующие два месяца я провёл в больнице в Дроссиковке(?). На две недели я лишился зрения. Я осознал ценность обладания способностью видеть. Я подружился с добросердечными боевыми товарищами и молодым немецким солдатом. Когда я вновь смог видеть, я решил взять шефство над слабыми больными в знак благодарности за помощь, оказанную мне. Изо дня в день меня радовала мысль о том, что я смог быть полезен им. Раз-два раза в месяц мы ходили в баню. Сидеть на скамейках было больно, из-за худобы кости попадали прямо на твёрдую поверхность скамейки. Всё-таки зависть к чужой тарелке везде одинакова. Из-за того, что японские блюда выглядят больше, немцы бросают на них злобные взгляды. У них - хлеб и похлёбка, а у японцев - рисовая каша, суп-мисо (домашнего приготовления) и прочее. Слова прощания на разных языках. Я думаю что мир действительно един и люди во многом похожи друг на друга. Вот например, прощаясь все мы плачем. Незнаем языка, но подними руку и помаши ею и всё станет понятно без слов. Нет, не зря всё это было, и русский лагерь…я так думаю. В отличие от того поезда, на котором мы въезжали в Россию, в этом поезде двери были настежь. В этой точке мира, в Сибире, солнце не успевает полностью сесть и даже глубокой ночью здесь светло. Их так и зовут белые ночи. По длинной, длинной сибирской железной дороге мы катимся и катимся на восток, на восток… И у побежденной страны есть реки и горы. Вот они: японские острова, утопающие в зелени, вид порта Маидзуру - на глаза навернулись слезы. Кто-то крикнул "ура!". Некоторые солдаты не были дома уже 10 лет. "Татами! Татами!" Мы кувыркались на них, стояли на голове, прижимались к ним щекой - такие родные татами! Совсем как мать. Как я рад! Тогда я остро почувствовал, что, наконец-то, вернулся домой. Поезд с демобилизованными прибыл на станцию Кусанаги (в префектуре Сидзуока). Подбежал младший брат и позвал меня по имени, а потом стал неотрывно смотреть на меня, потолстевшего, пока я выходил из вагона. Подбежал и отец: "Это ты, Нобуо?" - "Да", - ответил я, отдав ему честь. "Я рад…" - выдохнул он и умолк. А это - лично от автора истории. “По окончанию второй мировой войны около 600 тысяч плененных японских солдат и офицеров были заключены в тысячи концентрационных лагерей на территории,

протянувшейся от Камчатки на востоке, за Уральские горы до европейской части СССР - на западе и бассейна Енисея - на севере. В историю вошли не только громкие победы японской армии начала военных действий, но и все те ужасы, предстоявшие пережить после поражения, о которых я и хотел бы рассказать молодому поколению, не знающих войн, для того, что бы это не повторилось снова. Я решил нарисовать эти картины в место своих боевых друзей, которым так и не было суждено опять ступить на родную землю.”

@темы: радуют

---

что Warner решилась заручиться поддержкой самого Избранного — у Киану Ривза хороший опыт в работе над фантастическими боевиками.

«Акиру» поделят на два фильма, действие перенесут из Токио на Новый Манхэттен, но при этом имена героев останутся прежними. Первая серия станет экранизацией 1—3 частей манги. Глава клана байкеров Канэда спасает своего лучшего друга Тэцуо от страшного медицинского эксперимента, в результате которого он может превратиться в новейший вид парапсихологического оружия, лучшим образцом которого был в свое время мальчик по имени Акира.

Роль Канэды предлагали Брэду Питту и Райану Гослингу, но сейчас главным претендентом является Киану Ривз. Актеру в этом году исполнится 47 лет, так что в англоязычном секторе киноманов уже начались споры насчет полного мискастинга.

----------------------------------------------------------------------
Что-то я боюсь =/

@темы: кино

---

Пользуйтесь солнцезащитными кремами. Мария Шимич

Пользуйтесь солнцезащитными кремами. Мария Шимич

.

Пользуйтесь солнцезащитными кремами

Если бы я мог дать вам только один совет на будущее, он был бы как раз про солнцезащитные кремы. Выгода их использования была доказана учёными, в то время, как остальные мои рекомендации не имеют более надёжной основы, чем собственный путанный опыт. Эти советы я сейчас изложу.

Наслаждайтесь силой и красотой своей юности. Пока жизнь вам не нравится, она проходит. Поверьте мне, через 20 лет вы посмотрите на свои фотографии, и вспомните с чувством, которое вы сейчас не сможете понять, сколько возможностей было открыто перед вами, и как же сказочно вы на самом деле выглядели. Вы не так много весите, как вам кажется, да.

Не беспокойтесь о будущем, или хорошо, беспокойтесь, но знайте, что беспокойство столь же эффективно, как попытка решить алгебраическое уравнение с помощью пережёвывания жевательной резинки. Реальными неприятностями в вашей жизни случаются события, которые никогда не трогали ваш беспокойный ум, такие, например, что застают вас врасплох, в четыре часа вечера в какой-нибудь обычный вторник.

Ежедневно делайте что-нибудь из того, что вас пугает.

Пойте.

Относитесь бережно к сердцам других людей, не миритесь с теми, кто равнодушен к вашему сердцу.

Чистите зубы (зубной нитью).

Не тратьте время на зависть, иногда вы впереди, иногда позади — гонка длинна, и, в конце концов, Вы ее ведете только с самим собой.

Помните комплименты, которые вы получаете, но забывайте оскорбления. И если вы преуспеете в этом, то скажите мне, как?

Храните ваши старые любовные письма. Выбрасывайте старые банковские выписки.

Периодически потягивайтесь. (Делайте упражнения на растяжку)

И не чувствуйте себя виноватым, если вы не знаете, что Вы хотите сделать со своей жизнью. Самые интересные люди, из тех, кого я знаю, понятие не имели в двадцать два года, как они хотят прожить свою жизнь. Причём некоторые из наиболее интересных мне знакомых сорокалетних — не знают и до сих пор.

Потребляйте кальций. Бережно относитесь к коленям, вам их будет не хватать, когда они выйдут из строя.

Может быть, вы вступите в брак, может быть нет. Может быть, у вас будут дети, может быть нет. Может быть, вы разведетесь в сорок, а может наоборот, вы будите отплясывать танец маленьких утят на семьдесят пятой годовщине своей свадьбы. Чтобы вы не делали, не хвалите себя слишком много, но и не ругайте тоже. Ваш выбор, как и у всех, наполовину во власти случая.

Наслаждайтесь своим телом, используйте его, как только вы можете, и не бойтесь, что другие думают о об этом. Тело — это самый прекрасный инструмент, которым вы когда-либо будете обладать.

Танцуйте, даже, если вам этого негде делать, кроме вашей гостиной.

Читайте наставления, даже если вы не следуете им.

И пожалуйста, НЕ читайте журналы о красивой жизни, они только заставят вас чувствовать себя отвратительно.

Общайтесь со своими родителями. Вы никогда не знаете, когда они уйдут навсегда. Будьте благодушными со своими братьями и сестрами — они ваша лучшая связь с прошлым и те, которые, скорее всего, будут рядом с вами в будущем.

Поймите, что друзья приходят и уходят, но за несколько драгоценных нужно держаться. Прилагайте все усилия, чтобы преодолеть разрывы в географии и в жизни, потому что, чем старше вы становитесь, тем больше вам нужны люди, которых вы знали, когда вы были молоды.

Поживите в Нью-Йорке один раз, но покиньте его, прежде, чем он сделает вас твёрдым. Поживите в Северной Калифорнии один раз, но покиньте её, прежде, чем она сделает вас мягким. И вообще, путешествуйте.

Примите несколько неизбежных истин. Цены будут расти, политики будут изменять своим жёнам, вы тоже будете стареть и когда вы состаритесь, вы будете фантазировать, что когда вы были молоды, цены были разумными, политики были благородными, а дети уважали своих стариков.

Уважайте своих стариков.

Не ожидайте, что кто-то другой будет содержать вас. Может у вас есть доверительный фонд. Может у вас будет состоятельный супруг. Но вы никогда не знаете, когда они больше не смогут вас поддерживать.

Не экспериментируйте слишком много с вашими волосами, или к тому времени, как вам стукнет сорок, они будут выглядеть на восемьдесят пять.

Вот такие вот советы, уважаемые выпускники. Но будьте осторожны и терпеливы с теми, кто вам их дает. Совет — это форма ностальгии, это способ выуживания прошлого из мусорной кучи, закрашивание свежими красками нелицеприятных моментов, и переработки его в нечто более дорогое, чем оно было.

Но насчет солнцезащитных кремов, доверьтесь мне.


smartfiction
Качественная литература по будням. Коротко.

---

В мыслях поселился еще один. Круто, чо

@темы: ага, мат, звуки

---

новая песня Дэймона Албарна в сотрудничестве с Kid Koala & Dan The Automator. мило

@темы: арт, звуки

---

эти два течения никогда не соединятся, потому что у них разная плотность - безумно красиво)

@темы: фотофлудь

---

Сегодня день водолаза, но я не буду об этом писать.

Билеты по физике я случайно выкинула, но все равно не стала их писать заново, хотя завтра - зачет.
Сижу опять таки в кофейне, теперь с Сашкой, повторяю всё объясняя.

Последние дней 10 на учебу абсолютно забить, сама не знаю зачем хожу в школу - наверно, проверить, живы ли некоторые люди и как их дела. Уроки не делаю, ничего не повторяю, на физику (!) абсолютно пофиг, мягко говоря.

Последние полмесяца сплю часов по 5 в сутки, больше просто не хочется. Почти столько же гуляю на улице.

От моего подъезда до Дашки ровно 8 песен, до Саши - 7.

Кончился любимый чай, прозванный 'пол-колеса'. Обидно, придется искать более хорошую траву.

Почему люди удивляются, когда узнают о некоторых моих постах - например, о комп играх? Пишу о том, что мне интересно.

У меня потерялись цветные носки. Так не интересно.

Неожиданно потянуло на научную фантастику - старые потрепанные книжки. Стараюсь избегать классики, даже если это классика фентази.

Уши весь день получают статическое электричество - аааа!!

Клевый, конечно, вышел диалог :
- Даша, у нас проблема. Мы должны напиться
- Я не пью. Максимум, бокал вина.

@темы: будни

---

обещанное bossraven

Trent Reznor and Atticus Ross

@темы: звуки

---

стрип про весну)

@темы: комикс

---

Рей Брэдбери - Бетономешалка

Рей Брэдбери - Бетономешалка

прекрасный рассказ

Под открытым окном, будто осенняя трава на ветру, зашуршали старушечьи голоса:
- Эттил - трус! Эттил - изменник! Славные сыны Марса готовы завоевать Землю, а Эттил отсиживается дома!
- Болтайте, болтайте, старые ведьмы! - крикнул он.
Голоса стали чуть слышными, словно шепот воды в длинных каналах под небом Марса.
- Эттил опозорил своего сына, каково мальчику знать, что его отец - трус! - шушукались сморщенные старые ведьмы с хитрыми глазами. - О стыд, о бесчестье!
В дальнем углу комнаты плакала жена. Будто холодный нескончаемый дождь стучал по черепичной кровле.
- Ох, Эттил, как ты можешь?
Эттил отложил металлическую книгу в золотом проволочном переплете, которая все утро ему напевала, что он пожелает.
- Я ведь уже пытался объяснить, - сказал он. - Вторжение на Землю - глупейшая затея. Она нас погубит.
За окном - гром и треск, рев меди, грохот барабанов, крики, мерный топот ног, шелест знамен, песни. По камню мостовых, вскинув на плечо огнеструйное оружие, маршировали солдаты. Следом бежали дети. Старухи размахивали грязными флажками.
- Я останусь на Марсе и буду читать книгу, - сказал Эттил.
Громкий стук. Тилла отворила дверь. В комнату ворвался Эттилов тесть.
- Что я слышу? Мой зять - предатель?!
- Да, отец.
- Ты не вступаешь в марсианскую армию?
- Нет, отец.
- О чтоб тебя! - Старик побагровел. - Опозоришься навеки. Тебя расстреляют.
- Так стреляйте, - и покончим с этим.
- Слыханное ли дело, марсианину - да не вторгнуться на Землю! Где это слыхано?
- Неслыханное дело, согласен. Небывалый случай.
- Неслыханно, - зашипели ведьмы под окном.
- Хоть бы ты его вразумил, отец! - сказала Тилла.
- Как же, вразумишь навозную кучу! - воскликнул отец, гневно сверкая глазами, и подступил к Эттилу. - День на славу, оркестры играют, женщины плачут, детишки радуются, все как нельзя лучше, шагают доблестные воины, а ты сидишь тут... О стыд!
- О стыд! - всхлипнули голоса в кустах поодаль.
- Вон из моего дома! - вспылил Эттил. - Надоела мне эта дурацкая болтовня! Убирайся ты со своими медалями и барабанами!
Он подтолкнул тестя к выходу, жена взвизгнула, но тут дверь распахнулась на пороге - военный патруль.
- Эттил Врай? - рявкнул голос.
- Да.
- Вы арестованы!
- Прощай, дорогая жена! Иду воевать заодно с этими дураками! - закричал Эттил, когда люди в бронзовых кольчугах поволокли его на улицу.
- Прощай, прощай, - скрываясь вдали, эхом отозвались ведьмы.

Тюремная камера была чистая и опрятная. Без книги Эттилу стало не по себе. Он вцепился обеими руками в решетку и смотрел, как за окном уносятся в ночное небо ракеты. Холодно светили несчетные звезды, каждый раз, как среди них вспыхивала ракета, они будто кидались врассыпную.
- Дураки, - шептал Эттил. - Ах, дураки!
Дверь камеры распахнулась. Вошел человек, вкатил подобие тележки, навалом груженной книгами. Позади выросла фигура Военного наставника.
- Эттил Врай, отвечайте, почему у вас в доме хранились запрещенные земные книги. Все эти "Удивительные истории", "Научные рассказы", "Фантастические повести". Объясните.
И он стиснул руку Эттила повыше кисти. Эттил вырвал руку.
- Если вы намерены меня расстрелять, стреляйте.
Именно из-за этой литературы я и не желаю воевать с Землей. Из-за этих книг ваше вторжение обречено.
- Как так? - Наставник хмуро покосился на пожелтевшие от времени журналы.
- Возьмите книжку, - сказал Эттил. - Любую, на выбор. С тысяча девятьсот двадцать девятого - тридцатого и до тысяча девятьсот пятидесятого года по земному календарю в девяти рассказах из десяти речь шла о том, как марсиане вторглись на Землю.
- Ага!.. - Военный наставник улыбнулся и кивнул.
- ...а потом потерпели крах, - докончил Эттил.
- Да это измена! Держать у себя такие книги!
- Называйте, как хотите. Но дайте мне сделать кое какие выводы. Каждое вторжение неизменно кончалось пшиком по милости какого-нибудь молодого человека по имени Мик, Рик, Джик или Беннон; как правило, он худощавый и стройный, родом ирландец, действует в одиночку и одолевает марсиан.
- И вы смеете в это верить!
- Что земляне и правда на это способны, не верю. Но поймите. Наставник, у них за плечами традиция поколение за поколением в детстве зачитывалось подобными выдумками. Они просто напичканы книжками о безуспешных нашествиях. У нас, марсиан, таких книг нет и не было, верно?
- Ну-у...
- Не было.
- Пожалуй, что и так.
- Безусловно, так, сами знаете. Мы никогда не сочиняли таких фантастических выдумок. И вот теперь мы поднялись, мы идем в бой - и погибнем.
- Странная логика. При чем тут старые журналы?
- Боевой дух. В этом вся соль. Земляне знают, что они не могут не победить. Это знание у них в крови. Они не могут не победить. Они отразят любое вторжение, как бы великолепно его ни организовать. Книжки, которых они начитались в юности, придают им неколебимую веру в себя, где нам с ними равняться! Мы, марсиане, не так уж уверены в себе; мы знаем, что можем потерпеть неудачу. Как мы ни бьем в барабаны, как ни трубим в трубы, а дух наш слаб.
- Это измена! Я не желаю слушать! - закричал Военный наставник. - Через десять минут все эти книжонки сожгут, и тебя тоже. Можешь выбирать, Эттил Врай. Либо ты вступишь в Военный легион, либо сгоришь.
- Выбирать из двух смертей? Что ж, лучше сгореть.
- Эй, люди!
Эттила вытолкали во двор. И он увидел, как были преданы огню книги, которые он так любовно собирал. Посреди двора зияла яма в пять футов глубиной, в яму налито горючее. Его подожгли, с ревом взметнулось пламя. Через минуту Эттила втолкнут в яму.
А в конце двора, в тени, одиноким мрачным изваянием застыл его сын, большие желтые глаза полны горечи и страха. Мальчик не протянул руку, не вымолвил ни слова, только смотрел на отца, точно умирающий зверек, бессловесный зверек, что молит о пощаде.
Эттил поглядел на яростное пламя. Грубые руки схватили его, сорвали с него одежду и подтащили к огненной черте, за чертой - смерть. И только тут Эттил проглотил ком, застрявший в горле, и крикнул:
- Стойте!
Лицо Наставника - в рыжих пляшущих отсветах, в дрожащем жарком мареве - придвинулось ближе.
- Чего тебе?
- Я вступаю в Военный легион, - сказал Эттил.
- Хорошо! Отпустите его!
Грубые руки разжались.
Эттил обернулся - сын стоял в дальнем конце двора и ждал. Не улыбался, просто ждал. В небо взметнулась яркая бронзовая ракета - и звезды померкли...

- А теперь пожелаем доблестным воинам счастливого пути, - сказал Наставник.
Загремел оркестр, ветер ласково брызнул слезами дождя на потных, распаренных солдат. Запрыгали ребятишки. Среди пестрой толчеи Эттил увидел жену, она плакала от гордости, рядом, молчаливый и торжественный, стоял сын.
Строевым шагом смеющиеся отважные воины вошли в межпланетный корабль. Легли в сетки, пристегнулись. По всему кораблю в сетках расположились солдаты. Все что- то лениво жевали и ждали. Захлопнулась тяжелая крышка люка. Где-то в клапане засвистел воздух.
- Вперед, к Земле и гибели, - прошептал Эттил.
- Что? - переспросил кто-то.
- Вперед, к славной победе, - скорчив подобающую мину, сказал Эттил.
Ракета рванулась в небо.
"Бездна, - думал Эттил. - Вот мы летим в медном котле через бездны мрака и алые сполохи. Мы летим - наша прославленная ракета запылает в небе над земля нами, и сердца их исполнятся страхом. Ну, а самому тебе каково сейчас, когда ты далек, так страшно да лек от дома, от жены, от сына?"
Он пытался понять, почему его бьет дрожь. Словно все внутренности все самое сокровенное, самое важное в твоем существе, без чего нельзя жить, - все накрепко привязал к родному Марсу, а сам прыгнул прочь на миллионы миль. Сердце все еще на Марсе, там оно бьется и пылает. Мозг все еще на Марсе, там он мыслит, трепещет, как брошенный факел. И желудок еще там, на Марсе, сонно переваривает последний обед. И легкие еще там, в прохладном, голубом, хмельном воздухе Марса - мягкие, подвижные мехи, что жаждут освобождения. Вот часть тебя, которой так нужен покой.
Ибо теперь ты лишь автомат без винтов и гаек, ты труп, те, у кого над тобою власть, вскрыли тебя и вы, - потрошили, и все, что было в тебе стоящего, бросили на дно пересохших морей, раскидали по сумрачным холмам. И вот ты - опустошенный, угасший, охладелый, у тебя остались только руки, чтоб нести смерть землянам. Руки - вот и все, что от тебя осталось, подумал он холодно и отрешенно.
Лежишь в сетке, в огромной паутине. Не один, вас много, но другие целы и невредимы, тело и душа у них - одно. А все, что от тебя осталось живого, бродит там, позади, под вечерним ветерком среди пустынных морей. Здесь же, в ракете, только холодный ком глины, в котором уже нет жизни.
- Штурмовые посты, штурмовые посты, к штурму!
- Готов! Готов! Готов!
- Подъем!
- Встать из сеток! Живо!
Эттил повиновался команде. Где-то отдельно, впереди него, двигались его онемевшие руки.
Как быстро все это получилось, думал он. Только год назад на Марс прилетела ракета с Земли. Наши ученые - ведь они наделены потрясающим телепатическим даром - в точности ее скопировали; наши рабочие на своих потрясающих заводах соорудили сотни таких же ракет. С тех пор больше ни один земной корабль не достиг Марса, и однако мы в совершенстве овладели языком людей Земли, мы знаем их культуру, ход их мыслей. И мы дорого заплатим за столь блистательные успехи...
- Орудия к бою!
- Есть!
- Прицел!
- Дистанция в милях?
- Десять тысяч!
- Штурм!
Гудящая тишина. Тишина скрытого в ракете улья. Гудят и жужжат крохотные катушки, бесчисленные приборы, рычаги, вертящиеся колеса. И молча ждут люди. В молчании застыли тела, только пот проступает под мышками, на лбу, под остановившимися выцветшими глазами.
- Внимание! Приготовиться!
Изо всех сил держится Эттил - только бы не потерять рассудок! - и ждет, ждет...
Тишина, тишина, тишина. Ожидание.
Т-и-и-и-и-!
- Что это?
- Радио с Земли!
- Дайте настройку!
- Они пробуют с нами связаться, они нас вызывают. Дайте настройку!
И-и-иии!
- Вот они! Слушайте!
- Вызываем марсианские военные ракеты!
Тишина затаила дыхание, гуденье улья смолкло и отступило, и в ракете над застывшими в ожидании солдатами раздался резкий, отрывистый чужой голос:
- Говорит Земля! Говорит Уильям Соммерс, президент Объединения американских промышленников!
Эттил стиснул рукоятку боевого аппарата, весь подался вперед, зажмурился.
- Добро пожаловать на Землю!
- Что? - закричали в ракете. - Что он сказал?
- Да, да, добро пожаловать на Землю.
- Это обман!
Эттил вздрогнул, открыл глаза и ошалело уставился в потолок, откуда исходил невидимый голос.
- Добро пожаловать! Зеленая Земля, планета цивилизации и промышленности, приветствует вас! - радушно вещал голос. - Мы вас ждем с распростертыми объятиями, да обратится грозное нашествие в дружественный союз на вечные времена.
- Обман!
- Тс-с, слушайте!
- Много лет назад мы, жители Земли, отказались от войн и уничтожили наши атомные бомбы. И теперь мы не готовы воевать, нам остается лишь приветствовать вас. Наша планета к вашим услугам. Мы просим только о милосердии, наши добрые и милостивые завоеватели.
- Этого не может быть! - прошептал кто-то.
- Уж конечно, это обман!
- Итак, добро пожаловать! - закончил представитель Земли мистер Уильям Соммерс. - Опускайтесь, где вам угодно. Земля к вашим услугам, все мы - братья!
Эттил засмеялся. На него оглянулись, уставились в недоумении.
- Он сошел с ума!
А Эттил все смеялся, пока его не стукнули.

Маленький толстенький человечек посреди раскаленного ракетодрома в Гринтауне, штат Калифорния, выхватил белоснежный платок и отер взмокший лоб. Потом со свежесколоченной дощатой трибуны подслеповато прищурился на пятидесятитысячную толпу, которую сдерживала плотная цепь полицейских. Все взгляды были устремлены в небо.
- Вот они!
Толпа ахнула.
- Нет, это просто чайки!
Ропот разочарования.
- Я начинаю думать, что напрасно мы не объявили им войну, - прошептал толстяк мэр. - Тогда можно было бы разойтись по домам.
- Ш-ш! - остановила его жена.
- Вот они! - загудела толпа.
Из солнечных лучей возникли марсианские ракеты.
- Все готовы? - мэр беспокойно огляделся.
- Да, сэр, - сказала мисс Калифорния 1965 года.
- Да, - сказала и мисс Америка 1940 года (она примчалась сюда в последнюю минуту, чтобы заменить мисс Америку 1966-го-та, как на грех, слегла).
- Ясно, готовы, сэр! - подхватил мистер Крупнейший грейпфрут из долины Сан- Фернандо за 1956 год.
- Оркестр готов?
Оркестранты вскинули трубы, точно ружья на изготовку.
- Так точно!
Ракеты приземлились.
- Давайте!
Оркестр грянул марш "Я иду к тебе, Калифорния" и сыграл его десять раз подряд.
С двенадцати до часу дня мэр говорил речь, простирая руки к безмолвным, недоверчивым ракетам.
В час пятнадцать герметические люки ракет открылись.
Оркестр трижды сыграл "О штат золотой!".
Эттил и еще полсотни марсиан с оружием наготове спрыгнули наземь.
Мэр выбежал вперед, в руках у него были ключи от Земли.
Оркестр заиграл "Приходит в город Санта-Клаус", и певческая капелла, нарочно для этого случая доставленная с Лонг Бич, запела на этот мотив новые слова о том, как "приходят в город марсиане".
Видя, что все вокруг безоружны, марсиане поуспокоились, но огнестрелы не убирали.
С часу тридцати до двух пятнадцати мэр повторял свою речь специально для марсиан.
В два тридцать мисс Америка 1940 вызвалась перецеловать всех марсиан, если только они станут в ряд.
В два часа тридцать минут и десять секунд оркестр заиграл "Здравствуйте, здравствуйте, как поживаете", чтобы замять неловкость, возникшую по вине мисс Америки.
В два тридцать пять мистер Крупнейший грейпфрут преподнес в дар марсианам двухтонный грузовик с плодами своих садов.
В два тридцать семь мэр роздал всем марсианам бесплатные билеты в театры "Элита" и "Маджестик", при этом он произнес речь, которая длилась до начала четвертого.
Заиграл оркестр, и пятьдесят тысяч человек запели "Все они славные парни".
В четыре часа торжество закончилось.
Эттил уселся в тени ракеты, с ним были двое его товарищей.
- Так вот она. Земля!
- А я считаю, всю эту дрянь надо перебить, - заявил один марсианин. - Не верю я землянам. Что-то они замышляют. Ну, с чего они так уж нам радуются? - Он поднял картонную коробку, в ней что-то шуршало. - Что это они мне сунули? Говорят, образчик. - Он прочел надпись на этикетке: - "БЛЕСК. Новейшая Мыльная Стружка".
Вокруг сновала толпа, земляне и марсиане вперемешку, точно на карнавале. Стоял немолчный говор, радушные хозяева пробовали на ощупь обшивку ракет, засыпали гостей вопросами.
Эттил словно окоченел. Его пуще прежнего била дрожь.
- Неужели вы не чувствуете? - шепнул он. - Тут таится что-то недоброе, противоестественное. Нам не миновать беды. Все это неспроста. Какое-то ужасное вероломство. Я знаю, они готовят нам худое.
- А я говорю, их надо-перебить-всех до единого!
- Как же убивать тех, кто называет себя другом и приятелем? - спросил второй марсианин.
Эттил покачал головой
- Они не притворяются. И все-таки у меня такое чувство, будто нас бросили в чан с кислотой и мы растворяемся, превращаемся в ничто. Мне страшно. - Он нацелил мозг на толпу, силясь нащупать ее настроение. - Да, они и вправду к нам расположены, у них это называется "на дружеской ноге". Это огромное сборище самых обыкновенных людей, они равно благосклонны, что к собакам и кошкам, что к марсианам. И все же... все же...
Оркестр сыграл "Выкатим бочонок". Компания "Пиво Хейгенбека" (город Фресно, штат Калифорния) угощала всех даровым пивом.
Марсиан начало тошнить.
Их неудержимо рвало. Даровое угощение фонтанами извергалось обратно.
Давясь и отплевываясь, Эттил сидел в тени платана.
- Это заговор... гнусный заговор... - стонал он и судорожно хватался за живот.
- Что вы такое съели? - над ним стоял Военный наставник.
- Что-то непонятное, - простонал Эттил. - У них это называется кукурузные хлопья.
- А еще?
- Еще какой-то ломоть мяса с булкой, и пил какую-то желтую жидкость из бочки со льдом, и ел какую-то рыбу, и штуку, которую они называют пирожное, - вздохнул Эттил, веки его вздрагивали.
Со всех сторон раздавались стоны завоевателей-марсиан.
- Перебить подлых предателей! - слабым голосом выкрикнул кто-то.
- Спокойнее, - остановил Наставник - Это просто гостеприимство. Они переусердствовали. Вставайте, воины. Идем в город. Надо разместить повсюду небольшие гарнизоны, так будет вернее. Остальные ракеты приземляются в других городах. Пора браться за дело.
Солдаты кое-как поднялись на ноги и растерянно хлопали глазами.
- Вперед шагом... марш!
Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре!

Городок, весь белый, дремал, окутанный мерцающим зноем. Все раскалилось - столбы, бетон, металл, полотняные навесы, крыши, толь - все дышало жаром.
Мерный шаг марсиан гулко отдавался на улицах.
- Осторожней! - вполголоса предупредил Наставник.
Они проходили мимо салона красоты.
Внутри украдкой хихикнули.
- Смотрите!
Из окна выглянула медно-рыжая голова и тотчас скрылась, будто кукла в театре марионеток. Блеснул в замочной скважине голубой глаз.
- Заговор, - шептал Эттил. - Так и знайте, это заговор!
В жарком воздухе тянуло духами из вентиляторов, что бешено кружились в пещерах, где под электрическими колпаками, точно какие-то морские дива, сидели женщины - волосы их закручивались неистовыми вихрями или вздымались, будто горные вершины; глаза то пронизывали, то стекленели, смотрели и тупо и хитро; накрашенные рты алели как неоновые трубки. Крутились вентиляторы, запах духов истекал в неподвижный знойный воздух, вползал в зеленые кроны деревьев, исподтишка окутывал изумленных марсиан.
Нервы Эттила не выдержали.
- Ради всего святого! - вдруг закричал он. - Скорее по ракетам - и домой! Эти ужасные твари нас погубят! Вы на них только посмотрите! Видите, видите? Эти женщины в стылых пещерах, в искусственных скалах - злобные подводные чудища!
- Молчать!
Только посмотрите на них, думал Эттил. Ноги как колонны, и платья над ними шевелятся, будто холодные зеленые жабры.
Он снова закричал.
- Эй, кто-нибудь, заткните ему глотку!
- Они накинутся на нас, забросают коробками шоколада и модными журналами, их жирно намазанные, ярко-красные рты оглушат нас визгом! Они затопят нас потоками пошлости, все наши чувства притупятся и заглохнут. Смотрите, их терзают непонятные электрические машины, а они что-то жужжат, и напевают, и бормочут! Неужели вы осмелитесь войти к ним в пещеры?
- А почему бы и нет? - раздались голоса.
- Да они изжарят вас, потравят, как кислотой, вы сами себя не узнаете! Вас раздавят, сотрут в порошок, каждый обратится в мужа - и только, в существо, которое работает и приносит домой деньги, чтоб они могли тут сидеть и пожирать свой мерзкий шоколад. Неужели вы надеетесь их обуздать?
- Конечно, черт побери!
Издалека долетел голос - высокий, пронзительный женский голос:
- Поглядите на того, посередке - правда, красавчик?
- А марсиане в общем-то ничего. Право слово, мужчины как мужчины, - томно протянул другой голос.
- Эй вы! Ау! Марсиане! Э-эй!
Эттил с воплем кинулся бежать...

Он сидел в парке, его трясло. Он перебирал в памяти все, что видел. Поднимал глаза к темному ночному небу - как далеко он от дома, как одинок и заброшен! Даже и сейчас, сидя в тишине под деревьями, он издали видел: марсианские воины ходят по улицам с земными женщинами, скрываются в маленьких храмах развлечений, - там, в призрачном полумраке, они следят за белыми видениями, скользящими по серым экранам, и прислушиваются к странным и страшным звукам, а рядом сидят маленькие женщины в кудряшках и жуют вязкие комки резины, а под ногами валяются еще комки, уже окаменевшие, и на них навеки остались отпечатки острых женских зубов. Пещера ветров - кинематограф.
- Привет!
Он в ужасе вскинул голову.
Рядом на скамью опустилась женщина, она лениво жевала резинку.
- Не убегай, - сказала она. - Я не кусаюсь.
- Ох! - вырвалось у Эттила.
- Сходим в кино? - предложила женщина.
- Нет.
- Да ну, пойдем, - сказала она. - Все пошли.
- Нет, - повторил Эттил. - Разве вам тут, на Земле, больше нечего делать?
- А чего тебе еще? - она подозрительно его оглядела, голубые глаза округлились. - Что же мне, по-твоему, сидеть дома носом в книжку? Ха-ха! Выдумает тоже!
Эттил изумленно смотрел на нее, спросил не сразу:
- А все-таки чем вы еще занимаетесь?
- Катаемся в автомобилях. У тебя автомобиль есть? Непременно заведи себе новый большой "подлер-шесть" с откидным верхом. Шикарная машина! Уж будь уверен, у кого есть "подлер-шесть", тот любую девчонку подцепит! - и она подмигнула Эттилу. - У тебя-то денег куча, раз ты с Марса, это уж точно. Была бы охота, можешь завести себе "подлер-шесть" - и кати, куда вздумается, это уж точно.
- Куда, в кино?
- А чем плохо?
- Нет-нет, ничего...
- Да вы что, мистер? Рассуждаете прямо как коммунист! -сказала женщина. - Нет, сэр, такие разговорчики никто терпеть не станет, черт возьми. Наше общество очень даже мило устроено. Мы люди покладистые, позволили марсианам нас завоевать, даже пальцем не шевельнули - верно?
- Вот этого я никак не пойму. Почему вы нас так приняли?
- По доброте душевной, мистер, вот почему! Так и запомни, по доброте душевной!
И она пошла искать себе другого кавалера.
Эттил собрался с духом - надо написать жене; разложил бумагу на коленях и старательно вывел: "Дорогая Тилла!... Но тут его снова прервали. - Чуть не под носом застучали в бубен, пришлось поднять голову - перед ним стояла тщедушная старушонка с детски круглым, но увядшим и сморщенным личиком.
- Брат мой! - закричала она, глядя на Эттила горящими глазами. - Обрел ли ты спасение?
Эттил вскочил, уронил перо.
- Что? Опасность?
- Ужасная опасность! - завопила старуха, затрясла бубном и возвела очи горе. - Ты нуждаешься в спасении, брат мой, ты на краю гибели!
- Кажется, вы правы, - дрожа согласился Эттил.
- Мы уже многих нынче спасли. Я сама принесла спасение троим марсианам. Мило, не правда ли? - она широко улыбнулась.
- Пожалуй, что так.
Она впилась в Эттила пронзительным взглядом. Наклонилась к нему и таинственно зашептала:
- Брат мой, был ли ты окрещен?
- Не знаю, - ответил он тоже шепотом.
- Не знаешь?! - крикнула она и высоко вскинула бубен.
- Это вроде расстрела, да? - спросил Эттил.
- Брат мой, ты погряз во зле и грехе, - сказала старушонка. - Не тебя осуждаю, ты вырос во мраке невежества. Я уж вижу, ваши марсианские школы ужасны, вас совсем не учат истине. Вас развращают ложью. Брат, если хочешь быть счастливым, дай совершить над тобой обряд крещения.
- И тогда я буду счастлив даже здесь, в этом мире? - спросил Эттил.
- Не требуй сразу многого, - возразила она. - Здесь довольствуйся малым, ибо есть другой, лучший мир, и там всех нас ждет награда.
- Тот мир я знаю, - сказал Эттил.
- Там покой, - продолжала она.
- Да.
- И тишина.
- Да.
- Там реки текут молоком и медом.
- Да, пожалуй, - согласился Эттил.
- И все смеются и ликуют.
- Я это как сейчас вижу, - сказал Эттил.
- Тот мир лучше нашего.
- Куда лучше, - подтвердил он. - - Да, Марс - великая планета.
Старушонка так и вскинулась, чуть не ударила его бубном по лицу.
- Вы что, мистер, насмехаетесь надо мной?
- Да нет же! - Эттил смутился и растерялся. - Я думал, вы это про...
- Уж, конечно, не про ваш мерзкий Марс! Вот таким, как вы, и суждено вечно кипеть в котле, вы покроетесь язвами, вам уготованы адские муки...
- Да, признаться. Земля - место малоприятное. Вы очень верно ее описываете.
- Опять вы надо мной насмехаетесь, мистер! - разъярилась старушонка.
- Нет-нет, прошу прощения. Это я по невежеству.
- Ладно, - сказала она. - Ты язычник, а язычники все невоспитанные. На, держи бумажку. Приходи завтра вечером по этому адресу и будешь окрещен и обретешь счастье. Мы громко распеваем, без устали шагаем, и если хочешь слышать всю нашу медь, все трубы и флейты и кларнеты, ты к нам придешь, придешь?
- Постараюсь, - неуверенно сказал Эттил.
И она зашагала прочь, колотя на ходу в бубен и распевая во все горло: "Счастье мое вечно со мной!" Ошеломленный Эттил снова взялся за письмо. "Дорогая Тилла! Подумай только, по своей naivete [Простоте душевной (фр.)] я воображал, будто земляне встретят нас бомбами и пушками. Ничего подобного! Я жестоко ошибался. Тут нет никакого Рика, Мика, Джика, Беннона, никаких таких молодцов, которые в одиночку спасают всю планету. Вовсе нет.
Тут только и есть что белобрысые розовые роботы с телами из резины; они вполне реальные и все-таки чуточку неправдоподобны, живые - и все-таки говорят и действуют как автоматы, и весь свой век проводят в пещерах. У них немыслимые, необъятные derrieres [Зады (фр.)]. Глаза неподвижные, застывшие, ведь они только и делают, что смотрят кино. И никакой мускулатуры, развиты лишь мышцы челюстей, ведь они непрестанно жуют резинку.
Таковы не отдельные люди, дорогая моя Тилла, такова вся земная цивилизация, и мы брошены в нее, как горсть семян в громадную бетономешалку. От нас ничего не останется. Нас сокрушит не их оружие, но их радушие. Нас погубит не ракета, но автомобиль..."
Отчаянный вопль. Треск, грохот. И тишина. Эттил вскочил. За оградой парка на улице столкнулись две машины. В одной было полно марсиан, в другой - землян. Эттил вернулся к письму.
"Милая, милая Тилла, вот тебе кое-какие цифры, если позволишь. Здесь, на американском континенте, каждый год погибают сорок пять тысяч человек - превращаются в кровавый студень в своих жестянках-автомобилях. Красный студень, а в нем белые кости, точно нечаянные мысли - смешные и страшные мысли замирают, застывают в желе. Автомобили сплющиваются в этакие аккуратненькие консервные банки, а внутри все перемешалось и все тихо.
Везде на дорогах кровавое месиво, и на нем жужжат огромные навозные мухи. Внезапный толчок, остановка - и лица обращаются в карнавальные маски. Есть тут у них такой праздник - карнавал в день всех святых. Видимо, в этот день они поклоняются автомобилю или, во всяком случае, тому, что несет смерть.
Выглянешь из окна, а там лежат двое, соединились в тесном объятии, еще минуту назад они не знали друг друга, а теперь оба мертвы. Я предчувствую, наша армия будет перемолота, отравлена, всякие колдуньи и жевательная резинка заманят воинов в капканы кинотеатров и погубят. Завтра же, пока не поздно, попытаюсь сбежать домой, на Марс.
Тилла моя, где-то на Земле есть некий Человек, и у него Рычаг, довольно ему нажать на рычаг - и он спасет эту планету. Но человек этот сейчас не у дел. Заветный рычаг покрывается пылью. А сам он играет в карты.
Женщины этой зловещей планеты утопили нас в потоках пошлой чувствительности и неуместного кокетства, они предаются отчаянному веселью, потому что скоро здешние парфюмеры переварят их в котле на мыло. Спокойной ночи, Тилла моя. Пожелай мне удачи, быть может, я погибну при попытке к бегству. Поцелуй за меня сына".

Эттил Врай сложил письмо, немые слезы кипели в груди. Не забыть бы отправить письмо с почтовой ракетой.
Он вышел из парка. Что остается делать? Бежать? Но как? Вернуться попозже вечером на стоянку, забраться одному в ракету и улететь? Возможно ли это? Он покачал головой. Ничего не поймешь, совсем запутался.
Ясно одно, если остаться на Земле, тобой живо завладеют бесчисленные вещи, которые жужжат, фыркают, шипят, обдают дымом и зловонием. Пройдет полгода - и у тебя заведется огромная, хорошо прирученная язва, кровяное давление астрономических масштабов и совсем ослепнешь, и каждую ночь будут душить долгие, мучительные кошмары, и никак из них не вырвешься. Нет, ни за что!
Мимо с бешеной скоростью несутся в своих механических гробах земляне - лица застывшие, взгляд дикий. Не сегодня-завтра они наверняка изобретут автомобиль, у которого будет шесть серебряных ручек!
- Эй, вы!
Взвыла сирена. У обочины остановилась огромная, точно катафалк, зловещая черная машина. Из нее высунулся человек.
- Марсианин?
- Да.
- Вас-то мне и надо. Влезайте, да поживей! Вам крупно повезло. Влезайте! Свезу вас в отличное местечко, там и потолкуем. Ну же, не стойте столбом!
Ошеломленный Эттил покорно открыл дверцу и сел в машину.
Покатили.

- Что будете пить, Э Вэ? Коктейль? Официант, два манхеттена! Спокойно, Э Вэ. Я угощаю. Я и наша студия. Нечего вам хвататься за кошелек. Рад познакомиться, Э Вэ. Меня зовут Эр Эр Ван Пленк. Может, слыхали про такого? Нет? Ну, все равно, руку, приятель.
Он зачем-то помял Эттилу руку и сразу ее выпустил. Они сидели в темной пещере, играла музыка, плавно скользили официанты. Им принесли два бокала. Все произошло так внезапно. И вот Ван Пленк, скрестив руки на груди, разглядывает свою марсианскую находку.
- Итак, Э Вэ, вы мне нужны. У меня есть идея - бл-а-городнейшая, лучше не придумаешь! Даже не знаю, как это меня осенило. Сижу сегодня дома, и вдруг - бац! - вот это, думаю, будет фильм! ВТОРЖЕНИЕ МАРСИАН НА ЗЕМЛЮ. А что для этого нужно? Нужен консультант. Ну, сел я в машину, отыскал вас - и вся недолга. Выпьем! За ваше здоровье и за наш успех. Хоп!
- Но... - возразил было Эттил.
- Знаю, знаю, ясно, не задаром. Чего-чего, а денег у нас прорва. И еще у меня при себе книжечка, а в ней золотые листочки, могу ссудить.
- Мне не очень нравятся ваши земные растения и...
- Э, да вы шутник. Так вот, слушайте, как мне мыслится сценарий. - В азарте он наклонился к Эттилу. - Сперва шикарные кадры: на Марсе разгораются страсти, огромное сборище, марсиане кричат, бьют в барабаны. В глубине - громадные серебряные города...
- Но у нас на Марсе города совсем не такие...
- Тут нужно красочное зрелище, сынок. Красочное. Папаше Эр Эру лучше знать. Словом, все марсиане пляшут вокруг костра.
- Мы не пляшем вокруг костров...
- В этом фильме придется вам разжечь костры и плясать, - объявил Ван Пленк и даже зажмурился, гордый своей непогрешимостью. Покивал головой и мечтательно продолжал: - Затем понадобится марсианка, высокая златокудрая красавица.
- На Марсе женщины смуглые, с темными волосами и...
- Послушай, Э Вэ, я не понимаю, как мы с тобой поладим. Кстати, сынок, надо бы тебе сменить имя. Как бишь тебя зовут?
- Эттил.
- Какое-то бабье имя. Подберем получше. Ты у меня будешь Джо. Так вот, Джо. Я уже сказал, придется нашим марсианкам стать беленькими, понятно? Потому что потому. А то папочка расстроится. Ну, что скажешь?
- Я думал...
- И еще нам нужна такая сцена, чтоб зрители рыдали - в марсианский корабль угодил метеорит или еще что, словом, катастрофа, но тут прекрасная марсианка спасает всю ораву от верной смерти. Сногсшибательная выйдет сценка. Знаешь, Джо, это очень удачно, что я тебя нашел. Для тебя это дельце выгодное, можешь мне поверить.
Эттил перегнулся к нему через столик и крепко сжал его руку.
- Одну минуту. Мне надо вас кое о чем спросить.
- Валяй, Джо, не смущайся.
- Почему вы все так любезны с нами? Мы вторглись на вашу планету, а вы... вы все принимаете нас, точно родных детей после долгой разлуки. Почему?
- Ну и чудаки же вы там, на Марсе! Сразу видно, святая простота. Ты вот что сообрази, Мак. Мы тут люди маленькие, верно?
И он помахал загорелой ручкой в изумрудных перстнях.
- Мы люди самые заурядные, верно? Так вот мы, земляне, этим гордимся. Наш век - век Заурядного Человека, Билл, и мы гордимся, что мы - мелкая сошка. У нас на Земле, друг Билли, все жители сплошь сарояны. Да, да. Этакое огромное семейство благодушных сароянов, и все нежно любят друг дружку. Мы вас, марсиан, отлично понимаем, почему вы вторглись на Землю. Ясное дело, вам одиноко на вашем маленьком холодном Марсе и завидно, что у нас такие города...
- Наша цивилизация гораздо старше вашей...
- Уж пожалуйста, Джо, не перебивай, не расстраивай меня. Дай я выскажу свою теорию, а потом говори хоть до завтра. Так вот, вам там было скучно и одиноко, и вы прилетели к нам повидать наши города и наших женщин - и милости просим, добро пожаловать, ведь вы наши братья, вы тоже самые заурядные люди.
А кстати, Роско, тут есть еще одна мелочь: на этом вашем вторжении можно и подзаработать. Вот, скажем, я задумал фильм - он нам даст миллиард чистой прибыли, это уж будь покоен. Через неделю мы пустим в продажу куклу-марсианку по тридцать монет штука. Это тоже, считай, еще миллионы дохода. И у меня есть контракт, выпущу какую-нибудь марсианскую игру, она пойдет по пять монет. Да мало ли чего еще можно напридумывать.
- Вот оно что, - сказал Эттил и отодвинулся.
- Ну и, разумеется, это отличный новый рынок.
Мы вас завалим товарами, только хватайте, и средства для удаления волос дадим, и жевательную резинку, и ваксу - прорву всего.
- Постойте. Еще один вопрос.
- Валяй.
- Как ваше имя? Что это означает - Эр Эр?
- Ричард Роберт.
Эттил поглядел в потолок.
- А может быть, иногда случайно кто-нибудь зовет, вас... м-м... Рик?
- Угадал, приятель. Ясно, Рик, как же еще.
Эттил перевел дух и захохотал, и никак не мог остановиться. Ткнул в собеседника пальцем.
- Так вы - Рик? Рик! Стало быть, вы и есть Рик!
- А что тут смешного, сынок? Объясни папочке!
- Вы не поймете... вспомнилась одна история... - Эттил хохотал до слез, задыхался от смеха, судорожно стучал кулаком по столу. - Так вы Рик! Ох, забавно! Ну, совсем не похожи. Ни тебе огромных бицепсов, ни волевого подбородка, ни ружья. Только туго набитый кошелек, кольцо с изумрудом да толстое брюхо!
- Эй, полегче на поворотах. Мак. Может, я и не Аполлон, но...
- Вашу руку, Рик! Давно мечтал познакомиться. Вы - тот самый человек, который завоюет Марс, ведь у вас есть машинки для коктейля, и супинаторы, и фишки для покера, и хлыстики для верховой езды, и кожаные сапоги, и клетчатые кепи, и ром.
- Я только скромный предприниматель, - сказал Ван Пленк и потупил глазки. - Я делаю свой бизнес и получаю толику барыша. Но я уже говорил, Джек, я давно подумывал: надо поставлять на Марс игрушки дядюшки Уиггили и комиксы Дика Трейси, там все будет в новинку! Огромный рынок сбыта! Ведь у вас и не слыхивали о политических карикатурах, так? Так! Словом, мы вас засыплем всякой всячиной. Наши товары будут нарасхват. Марсиане их просто с руками оторвут, малыш, верно говорю! Еще бы - духи, платья из Парижа, модные комбинезоны - чуешь? И первоклассная обувь.
- Мы ходим босиком.
- Что я слышу? - воззвал Р. Р. Ван Пленк к небесам. - На Марсе живет одна неотесанная деревенщина? Вот что, Джо, уж это наша забота. Мы всех застыдим, перестанут шлепать босиком. А тогда и сапожный крем пригодится!
- А-а...
Ван Пленк хлопнул Эттила по плечу.
- Стало быть, заметано? Ты - технический директор моего фильма, идет? Для начала получаешь двести долларов в неделю, а там дойдет и до пяти сотен. Что скажешь?
- Меня тошнит, - сказал Эттил. От выпитого коктейля он весь посинел.
- Э, прошу прощенья. Я не знал, что тебя так разберет. Выйдем-ка на воздух.
На свежем воздухе Эттилу стало полегче.
- Так вот почему Земля нас так встретила? - спросил он и покачнулся.
- Ясно, сынок. У нас на Земле только дай случай честно заработать, ради доллара всякий расстарается. Покупатель всегда прав. Ты на меня не обижайся. Вот моя карточка. Завтра в девять утра приезжай в Голливуд на студию. Тебе покажут твой кабинет. Я приеду в одиннадцать, тогда потолкуем. Ровно в девять, смотри не опаздывай. У нас порядок строгий.
- А почему?
- Чудак ты, Галлахер! Но ты мне нравишься. Спокойной ночи. Счастливого вторжения!

Автомобиль отъехал.
Эттил поглядел ему вслед, поморгал растерянно. Потом потер лоб ладонью и побрел к стоянке марсиан.
- Как же теперь быть? - вслух спросил он себя.
Ракеты безмолвно поблескивали в лунном свете. Издали, из города доносился гул, там буйно веселились. В походном лазарете хлопотали врачи: с одним молодым марсианином случился тяжелый нервный припадок: судя по воплям больного, он чересчур всего нагляделся, чересчур много выпил, слишком много наслушался песен из красно-желтых ящичков в разных местах, где люди пьют, и за ним без конца гонялась от столика к столику женщина, огромная, как слониха. Опять и опять он бормотал:
- Дышать нечем... заманили, раздавили...
Понемногу всхлипывания затихли. Эттил вышел из густой тени и направился к кораблям, надо было пересечь широкую дорогу. Вдалеке вповалку валялись пьяные часовые. Он прислушался. Из огромного города долетали музыка, автомобильные гудки, вой сирен. А ему чудились еще и другие звуки: приглушенно урчат машинки в барах, готовят солодовый напиток, от которого воины обрастут жирком, станут ленивыми и беспамятными; в пещерах кинотеатров вкрадчивые голоса убаюкивают марсиан, нагоняют крепкий-крепкий сон - от него никогда уже не очнешься, не отрезвеешь до конца дней.
Пройдет год - и сколько марсиан умрет от цирроза печени, от камней в почках, от высокого кровяного давления, сколько покончат с собой?
Эттил стоял посреди пустынной дороги. За два квартала из-за угла вывернулась машина и понеслась прямо на него.
Перед ним выбор: остаться на Земле, поступить на службу в киностудию, числиться консультантом, являться по утрам минута в минуту и начать понемногу поддакивать шефу - да, мол, конечно, бывала на Марсе жестокая резня: да, наши женщины высокие и белокурые; да, у нас есть разные племена и у каждого свои пляски и жертвоприношения, да, да, да. А можно сейчас же пойти и залезть в ракету и одному вернуться на Марс.
- А что будет через год? - сказал он вслух.
На Марсе откроют Ночной Клуб Голубого канала. И Казино Древнего города. Да, в самом сердце марсианского Древнего города устроят игорный притон! И во всех старинных городах пойдут кружить и перемигиваться неоновые огни реклам, и шумные компании затеют веселье на могилах предков, - да, не миновать.
Но час еще не пробил. Через несколько дней он будет дома. Тилла и сын ждут его, и можно напоследок еще несколько лет пожить тихо и мирно - дышать свежим ветром, сидеть с женой на берегу канала и читать милые книги, порой пригубить тонкого легкого вина, мирно побеседовать - то недолгое время, что еще остается им, пока не свалится с неба неоновое безумие.
А потом, быть может, они с Тиллой найдут убежище в синих горах, будут скрываться там еще год-другой, пока и туда не нагрянут туристы и не начнут щелкать затворами фотоаппаратов и восторгаться - ах, какой дивный вид!
Он уже точно знал, что скажет Тилле:
- Война ужасна, но мир подчас куда страшнее.
Он стоял посреди широкой пустынной дороги. Обернулся - и без малейшего удивления увидел: прямо на него мчится машина, а в ней полно орущих подростков. Мальчишки и девчонки лет по шестнадцати, не больше, гонят открытую машину так, что ее мотает и кидает из стороны в сторону. Указывают на него пальцами, истошно вопят. Мотор ревет все громче. Скорость - шестьдесят миль в час.
Эттил кинулся бежать. Машина настигала.
Да, да, устало подумал он. Как странно, как печально... и рев, грохот... точь-в- точь бетономешалка.
Да, да, устало подумал он. Как странно, как печально... и рев,
грохот... точь-в-точь бетономешалка.

@темы: книжки

---

Рэй Брэдбери - Пешеход

Рэй Брэдбери - Пешеход

читать

Больше всего на свете Леонард Мид любил выйти в тишину, что туманным ноябрьским вечером, часам к восьми, окутывает город, и - руки в карманы - шагать сквозь тишину по неровному асфальту тротуаров, стараясь не наступить на проросшую из трещин траву. Остановясь на перекрестке, он всматривался в длинные улицы, озаренные луной, и решал, в какую сторону пойти, - а впрочем, невелика разница: ведь а этом мире, в лето от Рождества Христова две тысячи пятьдесят третье, он один или все равно что один; и наконец он решался, выбирал дорогу и шагал, и перед ним, точно дым сигары, клубился в морозном воздухе пар его дыхания.

Иногда он шел так часами, отмеряя милю за милей, и возвращался только в полночь. На ходу он оглядывал дома и домики с темными окнами - казалось, идешь по кладбищу, и лишь изредка, точно светлячки, мерцают за окнами слабые, дрожащие отблески. Иное окно еще не завешено на ночь, и в глубине комнаты вдруг мелькнут на стене серые призраки; а другое окно еще не закрыли - и из здания, похожего на склеп, послышатся шорохи и шепот.

Леонард Мид останавливался, склонял голову набок, и прислушивался, и смотрел, а потом неслышно шел дальше по бугристому тротуару. Давно уже он, отправляясь на вечернюю прогулку, предусмотрительно надевал туфли на мягкой подошве: начни он стучать каблуками, в каждом квартале все собаки станут встречать и провожать его яростным лаем, и повсюду защелкают выключатели, и замаячат в окнах лица - всю улицу спугнет он, одинокий путник, своей прогулкой в ранний ноябрьский вечер.

В этот вечер он направился на запад - там, невидимое, лежало море. Такой был славный звонкий морозец, даже пощипывало нос, и в груди будто рождественская елка горела, при каждом вздохе то вспыхивали, то гасли холодные огоньки, и колкие ветки покрывал незримый снег. Приятно было слушать, как шуршат под мягкими подошвами осенние листья, и тихонько, неторопливо насвистывать сквозь зубы, и порой, подобрав сухой лист, при свете редких фонарей всматриваться на ходу в узор тонких жилок, и вдыхать горьковатый запах увядания.

- Эй, вы там, - шептал он, проходя, каждому дому, - что у вас нынче по четвертой программе, по седьмой, по девятой? Куда скачут ковбои? А из-за холма сейчас, конечно, подоспеет на выручку наша храбрая кавалерия?

Улица тянулась вдаль, безмолвная и пустынная, лишь его тень скользила по ней, словно тень ястреба над полями. Если закрыть глаза и стоять не шевелясь, почудится, будто тебя занесло в Аризону, в самое сердце зимней безжизненной равнины, где не дохнет ветер и на тысячи миль не встретить человеческого жилья, и только русла пересохших рек - безлюдные улицы - окружают тебя в твоем одиночестве.

- А что теперь? - спрашивал он у домов, бросив взгляд на ручные часы. - Половина девятого? Самое время для дюжины отборных убийств? Иди викторина? Эстрадное обозрение? Или вверх тормашками валится со сцены комик?

Что это - в доме, побеленном луной, кто-то негромко засмеялся? Леонард Мид помедлил - нет, больше ни звука, и он пошел дальше. Споткнулся - тротуар тут особенно неровный. Асфальта совсем не видно, все заросло цветами и травой. Десять лет он бродит вот так, то среди дня, то ночами, отшагал тысячи миль, но еще ни разу ему не повстречался ни один пешеход, ни разу.

Он вышел на тройной перекресток, здесь в улицу вливались два шоссе, пересекавшие город; сейчас тут было тихо. Весь день по обоим шоссе с ревом мчались автомобили, без передышки работали бензоколонки, машины жужжали и гудели, словно тучи огромных жуков, тесня и обгоняя друг друга, фыркая облаками выхлопных газов, и неслись, неслись каждая к своей далекой цели. Но сейчас и эти магистрали тоже похожи на русла рек, обнаженные засухой, - каменное ложе молча стынет в лунном сиянии.

Он свернул в переулок, пора было возвращаться. До дому оставался всего лишь квартал, как вдруг из-за угла вылетела одинокая машина и его ослепил яркий сноп света. Он замер, словно ночная бабочка в луче фонаря, потом, как завороженный, двинулся на свет.

Металлический голос приказал:

- Смирно! Ни с места! Ни шагу!

Он остановился.

- Руки вверх!

- Но... - начал он.

- Руки вверх! Будем стрелять!

Ясное дело - полиция, редкостный, невероятный случай; ведь на весь город с тремя миллионами жителей осталась одна-единственная полицейская машина, не так ли? Еще год назад, в 2052-м - в год выборов - полицейские силы были сокращены, из трех машин осталась одна. Преступность все убывала; полиция стала не нужна, только эта единственная машина все кружила и кружила по пустынным улицам.

- Имя? - негромким металлическим голосом спросила полицейская машина; яркий свет фар слепил глаза, людей не разглядеть.

- Леонард Мид, - ответил он.

- Громче!

- Леонард Мид!

- Род занятий?

- Пожалуй, меня следует назвать писателем.

- Без определенных занятий, - словно про себя сказала полицейская машина. Луч света упирался ему в грудь, пронизывал насквозь, точно игла жука в коллекции.

- Можно сказать и так, - согласился Мид.

Он ничего не писал уже много лет. Журналы и книги никто больше не покупает. "Все теперь замыкаются по вечерам в домах, подобных склепам", - подумал он, продолжая недавнюю игру воображения. Склепы тускло освещает отблеск телевизионных экранов, и люди сидят перед экранами, точно мертвецы; серые или разноцветные отсветы скользят по их лицам, но никогда не задевают душу.

- Без определенных занятий, - прошипел механический голос. - Что вы делаете на улице?

- Гуляю, - сказал Леонард Мид.

- Гуляете?!

-Да, просто гуляю, - честно повторил он, но кровь отхлынула от лица.

- Гуляете? Просто гуляете?

- Да, сэр.

- Где? Зачем?

- Дышу воздухом. И смотрю.

- Где живете?

- Южная сторона, Сент-Джеймс-стрит, одиннадцать.

- Но воздух есть и у вас в доме, мистер Мид? Кондиционная установка есть?

- Да.

- А чтобы смотреть, есть телевизор?

- Нет.

- Нет? - Молчание, только что-то потрескивает, и это - как обвинение.

- Вы женаты, мистер Мид?

- Нет.

- Не женат, - произнес жесткий голос за слепящей полосой света.

Луна поднялась уже высоко и сияла среди звезд, дома стояли серые, молчаливые.

- Ни одна женщина на меня не польстилась, - с улыбкой сказал Леонард Мид.

- Молчите, пока вас не спрашивают.

Леонард Мид ждал, холодная ночь обступала его.

- Вы просто гуляли, мистер Мид?

- Да.

- Вы не объяснили, с какой целью.

- Я объяснил: хотел подышать воздухом, поглядеть вокруг, просто пройтись.

- Часто вы этим занимаетесь?

- Каждый вечер, уже много лет.

Полицейская машина торчала посреди улицы, в ее радио-глотке что-то негромко гудело.

- Что ж, мистер Мид, - сказала она.

- Это все? - учтиво спросил Мид.

- Да, - ответил голос. - Сюда. - Что-то дохнуло, что-то щелкнуло. Задняя дверца машины распахнулась. - Влезайте.

- Погодите, ведь я ничего такого не сделал!

- Влезайте.

- Я протестую!

- Ми-стер Мид!

И он пошел нетвердой походкой, будто вдруг захмелел. Проходя мимо лобового стекла, заглянул внутрь. Так и знал: никого ни на переднем сиденье, ни вообще в машине.

- Влезайте.

Он взялся за дверцу и заглянул - заднее сиденье помещалось в черном тесном ящике, это была узкая тюремная камера, забранная решеткой. Пахло сталью. Едко пахло дезинфекцией; все отдавало чрезмерной чистотой, жесткостью, металлом. Здесь не было ничего мягкого.

- Будь вы женаты, жена могла бы подтвердить ваше алиби, - сказал железный голос. - Но...

- Куда вы меня повезете?

Машина словно засомневалась, послышалось слабое жужжание и щелчок, как будто где-то внутри механизм-информатор выбросил пробитую отверстиями карточку и подставил ее взгляду электрических глаз.

- В Психиатрический центр по исследованию атавистических наклонностей.

Он вошел в клетку. Дверь бесшумно захлопнулась. Полицейская машина покатила по ночным улицам, освещая себе путь приглушенными огнями фар.

Через минуту показался дом, он был один такой на одной только улице во всем этом городе темных домов - единственный дом, где зажжены были все электрические лампы и желтые квадраты окон празднично и жарко горели в холодном сумраке ночи.

- Вот он, мой дом, - сказал Леонард Мид.

Никто ему не ответил.

Машина мчалась все дальше и дальше по улицам - по каменным руслам пересохших рек, позади оставались пустынные мостовые и пустынные тротуары, и нигде в ледяной ноябрьской ночи больше ни звука, ни движения.

@темы: книжки

---

х

«Кстати, если Вы в кого-то безответно влюблены, Вы можете рассказать об этом при редактировании страницы. Там же появится список влюбленных в Вас.»

(из 7 нововедений апреля ВКонтакте)

Чо-о-о-орт! Простите, но

А вам не кажется, что осталось только ввести "трахаюсь с ... " и поставить возможность добавления нескольких людей? м?

вполне актуально

@темы: мысли вслух

---

www.kak-nazyvaetsya-filjm.ru - Бендер из Футурамы будет строить из себя Акинатора. по теме - фильмы.

@темы: чухна

---

круть

surviving the world

@темы: радуют

---

«-пап, я голоден
-привет, голоден
-пап, я серьезно
-я думал, ты голоден?
-ты издеваешься?
-неа, я папа
»

вот меня так лет в шесть мучали :3

@темы: радость

---

Ангус Маклейн (Angus MacLane), который работает под псевдонимом CubeDude, молодой американский художник, специализирующийся на моделировании известных персонажей из кубиков Lego. Это и звезды кино, и герои мультфильмов, и супергерои, а также иконы моды и певцы. Попробуй угадать каждого из них.

@темы: перечисленное

---

Аний уехала в Екатеринбург за визами, но она еще навестит тетушку. У тетушки личная выставка картин.
А у нас дома абсолютно пусто. Ну хотя бы чисто
Запрягла атий, съездили в Метро. Проснулось вдохновение
Итак, сегодня на ужин : спаржа запеченная с беконом, под соусом курица с апельсинами; на завтрак был молочный супчик, обедали в кофейне.
Против обычных банан_по_пути на завтрак, что_угодно на обед и мне_чая_хватит на ужин - это нечто.
И привычка, доставшаяся от аний, 'когда дома никого нет мне лень готовить даже для себя' уходит)

@темы: мысли вслух

---

Blur

Кухня - очень теплое место. Все мои близкие, все друзья сидели здесь со мной и не раз. А вот сегодня была репетиция моей будущей жизни

@темы: будни

---

@темы: комикс